«Вся деревянная Москва» Фотопроект Кирилла Лебедева

Посреди урбанистической бетонной геометрии Москвы сохранились редкие вкрапления деревянных зданий. Какие-то остались нам в наследие от предыдущих столетий, а другие появились по воле владельцев совсем недавно. Их можно встретить в центре города с табличкой «Охраняется государством», а можно внезапно наткнуться посреди спального района или обнаружить спрятавшимися в деревьях на краю лесопарковой зоны. Примерно в половине деревянных зданий в черте Москвы до сих пор живут люди.

Однажды фотограф Кирилл Лебедев решил посчитать, сколько же всего осталось деревянных домов внутри МКАД? И создал свой фотопроект «Вся деревянная Москва». На сегодняшний день в «коллекции» около 500 объектов, притом что большие скопления деревянных домов, например посёлки, оставшиеся в черте города, в рамках проекта «Вся деревянная Москва» считаются за один историко-архитектурный объект.

- Как появился ваш фотопроект?

- Идея пришла ещё, можно сказать, в прошлом веке. Тогда я работал в районе Ордынки и по пути от метро проходил деревянные дома, их тогда больше было, чем сейчас, часть уже утрачена. Я захотел их увековечить в фотографии, но не было средств для реализации: ни времени, ни аппаратуры, ни знаний. Но в какой-то момент всё срослось. Появилась технология, как найти эти дома, не просто обходя двор за двором. Помогла открытая база Росреестра и справочники «Вся Москва», где указаны владельцы дореволюционных зданий. Иногда встречаешь дома, которых нет ни в каких справочниках. Например, я вырос в районе Тимирязевки и, казалось бы, должен знать весь район. Но однажды вышел на съёмку и в лесном массиве обнаружил дома. Практически как грибник: шёл и нашёл, как будто они выросли передо мной.

- Помните первый дом, с которого началась «коллекция»?

- Я работал фотокорреспондентом, это предполагает много перемещений по городу. И когда понимал, что завтра, например, у меня задание в определённом районе, то смотрел по картам, нет ли в округе деревянных домов, и старался пять минут урвать, чтобы домик хотя бы на телефон сфотографировать. Первый дом, который я снял на нормальную аппаратуру, до нынешних дней не сохранился: его снесли в 2014 году. Насколько я знаю, это бывший жилой дом, в советское время он стал частью территории какого-то военного завода.

- Вы издали фотоальбом «50 лучших деревянных домов Москвы». Это была идея популяризации проекта или попытка его монетизировать?

- Монетизации в данном случае не было: я собирал деньги на альбом с помощью краудфандинга. Те люди, которые перечислили деньги, получили по экземпляру книги. Ещё несколько экземпляров оставил себе на память.

- То есть ваш проект можно назвать хобби? Оно занимает много времени?

- Очень много. Сначала надо было примерно 500 объектов обойти и снять, некоторые не по разу. К одному дому, недалеко от Сокольников, я приезжал раз пять, чтобы добиться хороших условий съёмки: освещения и т. д. В первый раз дом был полностью в тени от здания напротив, во второй раз неожиданно пошёл дождь, потом ещё какие-то препятствия, и пришлось возвращаться пять раз. Помимо этого, много времени приходится тратить на поиск сведений о доме и очищать информацию от «городских легенд». Например, есть дом недалеко от Матросской Тишины, на улице Гастелло. В интернете про него написано, что это дом велосипедного мастера Родина. Но простейшая проверка по справочнику «Вся Москва» за 1915 год показала, что такой велосипедный мастер в городе тогда не проживал. Или практически в каждом бывшем советском дачном посёлке есть «дача Берии», но документальных свидетельств этому нет. Обычно в таких случаях так и пишу, что городская легенда об этом доме такая-то.

- Есть ли у вас единомышленники?

- Да, мои друзья стали единомышленниками. В поисках деревянных домов можно отправиться на прогулку с друзьями. В социальных сетях фотографии домов присылают постоянно. Я вежливо говорю: «Спасибо, знаю о нём, но просто пока очередь публикации не дошла». Да, я, конечно, хотел бы, чтобы меня чем-то удивили, но это бывает редко, раза три за всю историю проекта.

- Если вам известны практически все деревянные дома Москвы, почему ещё не все описаны и указаны на карте?

- Я бы выложил всё сразу. Но кто же посмотрит за раз такое количество? Поэтому публикую шаг за шагом, потихоньку поддерживаю интерес к проекту.

- Вы их все помните? Всё-таки порядка 500 объектов…

- Всё в голове держать не удаётся, конечно, но всё и не надо. Что-то вылетает из головы, что-то держится. Например, есть уникальный дом, Елоховский проезд, дом 5. Это «допожарный» дом, то есть построенный до пожара 1812 года, таких в Москве по пальцам руки пересчитать.

- Перед вами прошло столько домов, и каждый со своей уникальной судьбой… Как вы думаете, как этим домам удалось уцелеть? И есть ли какой-то «рецепт», как уцелеть оставшимся в дальнейшем? Что их может спасти? Статус памятника или дачи исторической личности?

- Это загадка. Достойная написания книги. У всех какие-то сложности возникают. Например, есть один деревянный одноэтажный дом в районе Бауманки, в Спартаковском переулке, в 2015 году он был ещё жилым, там обитало несколько семей. Они старались своему дому присвоить статус памятника архитектуры, и здание в общем-то могло на это претендовать. Когда я фотографировал этот дом, жители мне рассказывали свою историю, как они настойчиво рвутся к чиновникам на приём, а те от них скрываются. И, скорее всего, у всех домов своя трудная история выживания.

Чтобы деревянному дому выжить, ему нужно быть во владении у кого-нибудь из богатых и знаменитых. Это самый простой путь. Хотя меня, честно говоря, всегда удивляло: какая разница, кто в этом доме жил, если он является памятником архитектуры, то он не потому памятник, что там кто-то жил, зашёл или в туалет сходил. Это просто памятник архитектуры, а не человеческой жизни. Если дом прожил 100 лет, он, на мой взгляд, автоматически должен признаваться памятником – не важно, деревянный он или каменный. Есть характерная застройка для данной местности, и этот дом представляет конкретную эпоху.

Есть дома и даже целые посёлки, которые выжили благодаря тому, что находятся в районе со сложным рельефом: склоны, овраги, зоны подтопления. Например, посёлок Троице-Лыково в районе Строгино. Посёлок Терехово находился в Мнёвниковской пойме Москвы-реки, поэтому его в годы СССР не застроили: слишком сложно было и дорого. Сейчас появились технические возможности для строительства на этом месте – и вот уже сюда ведут линию метро, обещают жильё строить, в том числе по реновации, а людей выселяют.

Многие сохранились благодаря упорному сопротивлению, например, «посёлок художников» («Сокол»), их оттуда выдавливали и в 70-е годы, и в 90-е, однако же не всех выдавили. Некоторые домики сохранились, потому что не на виду, на отшибе. То есть у всех истории разные.

- Вам удавалось поговорить с жильцами тех домов, что ещё остались обитаемыми?

- Редко. Например, с жильцами дома в Спартаковском переулке, ещё общался с жильцами посёлка Соломенная Сторожка. Но это скорее исключения. Если у дома или посёлка статус памятника архитектуры, то жители контактны. А те, у кого статус спорный, конечно, чувствуют себя бесправными и стараются лишний раз не выходить в информационное пространство, не напоминать о себе, в том числе властям. Иногда жители таких домов просят не указывать в проекте их точный адрес. Я обычно выполняю такие просьбы.

А так хотелось бы с некоторыми хозяевами пообщаться, конечно. Например, был дом с участком посреди территории МГСУ, на улице Вешних Вод, он много раз горел, но территория в частной собственности осталась. Там, по моим данным, жила в 1980-е годы, когда построили это здание института, мать одного из наших космонавтов. И она не захотела уезжать, благодаря ей дом сохранился. Потом он перешёл по наследству, и тогда за дом взялись, но собственники стоят на своём и от своей земли не отказываются. Огороженный участок стоит недалеко от входа в институт. Я, правда, видел несколько лет назад его в продаже.

- Были ли у вас моменты, когда ради снимка очередного дома приходилось идти на риск? Забираться на дерево, например, или в дом напротив проситься?

- Обычно главный риск – это собаки, которые в московских посёлках часто живут сами по себе и иногда норовят укусить. Но обычно с ними мне удаётся договариваться.

Один раз пришлось разговаривать и с полицией. Я попросил моего коллегу фотокорра помочь мне со съёмкой одного дома на самом юге Москвы. Потрясающая картинка: асфальтовое поле, и посреди него воткнут деревянный домик с участком. Надо было сфотографировать с воздуха. Мы всё сняли с коптера, уже собрались уезжать. И тут полиция. Несмотря на то что у всех на тот момент было удостоверение фотокорреспондентов, нас собирались везти в отделение. И я долго объяснял им, что мы не собираемся снимать ТЭЦ, которая в двух километрах в другую сторону. Что нас действительно заинтересовал вот этот дом, который стоял как в песне «Алюминиевые огурцы» – на брезентовом поле. Только тут деревянный дом посреди заасфальтированного поля. Это было в Бирюлёво. Была история, как убили кого-то на юге Москвы, и народ пошёл громить овощную базу. А здесь была стоянка грузовиков, которые на эту базу привозили овощи. История так всколыхнула общественность, что решили прикрыть и овощную базу, и стоянку. Как при всём этом устоял домик, не известно. Тоже хотел бы пообщаться с хозяевами. Но там были неконтактные жильцы, которые про историю дома то ли не захотели ничего говорить, то ли не знали ничего. Но дом, по крайней мере в прошлом году, был ещё жив.

- Как бы вы описали жителей тех домов, которые до сих пор предпочитают жить в деревянном доме посреди Москвы, ведь во многих из них нет ни городских коммуникаций, ни удобств?

- Они, конечно, специфические люди – борцы по натуре, которые серьёзно считают, что им есть за что бороться. В каком-то случае за финансовый вопрос. В каком-то – за память, свою и предков: «Здесь я родился, прожил всю жизнь, тут ещё мой дед дом построил», – и т. д.

- Вы хотели бы жить в деревянном доме?

- Зависит от того, какой дом. Есть несколько деревянных домов в Москве, которые мне настолько нравятся, что я бы с удовольствием там жил. Они не пафосные и, можно сказать, не очень дорогие, но невероятно красивые. И да, в таком случае я бы жил в деревянном доме в Москве, а в полуразрушенном с отрубленными коммуникациями и интернетом, наверное, не очень хотел бы.

Елена Варламова